Может ли опыт свободы быть фальшивым? Навальный и традиция сопротивления в России

Книгу Алексея Навального «Патриот» признали экстремистским материалом. Согласно экспертизе, она «содержит совокупность лингвистических и психологических признаков экстремистских значений, а именно возбуждения ненависти и вражды по отношению к группе „действующая власть РФ“, выделенной по признаку социальной принадлежности». 

По большому счету, эта книга — автобиография; непонятно, что экстремистского в воспоминаниях о детстве в горбачёвские годы и юности в ельцинские. Может быть, экстремизм в том, как топ-чиновник Ястржембский в 1990-е посетил таможню, где люди, в том числе Алексей, неделями ожидали своей очереди — и этот невинный эпизод в итоге привел автора книги к глобальному разочарованию в реформаторах?.. 

Или упоминание (уже во второй части, на основании писем) о том, что в тюрьме делают музыку громче, чтобы заглушить крики пытаемых? 

Но главный экстремизм, конечно, вот в чем: Навальный сделал занятие политикой нормальным делом. Тем, чем могут (и должны) заниматься миллионы. Таким образом, он замахнулся на святая святых, на те самые «традиционные ценности». 

…Уходя на летние каникулы, депутаты оставили россиянам множество новых законов. Отныне запрещено искать запрещенное в интернете и рекламировать VPN. Запрещено изображать храмы без крестов. Запрещено показывать фильмы, дискредитирующие традиционные ценности. Запрещено содействовать международным решениям против России. При этом разрешено без суда блокировать счета граждан.

Навальный сделал занятие политикой нормальным делом

Также Владимир Путин подписал закон, который фактически позволяет объявить «экстремистской организацией» любое объединение людей, если один из его членов осужден за организацию «экстремистского сообщества» и участие в нем.

Запрещена, таким образом, любая спонтанность. 

Впору уже не плакать, а горько смеяться. На самом деле в этом абсурдистском желании запретить все человеческое имеется своя логика. Есть такое военное понятие — предполье: полоса обороны впереди главной оборонительной полосы. Можно использовать и термин тет-де-пон: плацдарм, который используется для создания защитного периметра. Путинский режим сегодня пытается навязать гражданскому обществу бой в тет-де-поне. 

Прежде, чем человек начнет сознательно заниматься политикой, у него формируются какие-то взгляды, убеждения и вкусы, критическое мышление. Они, в свою очередь, отталкиваются от увиденного, услышанного и прочитанного. Кремль сегодня уничтожает все, что предшествует занятию политикой: простейшие, но важные вещи — возможность смотреть, читать, думать самостоятельно. И, конечно, запрещено обсуждать все это между собой (тем самым Кремль замахнулся на святое — кухонные разговоры). 

Таким образом режим хочет зачистить сами подступы, подходы к политике, не говоря уже о том, чтобы заниматься ею. Изгнать любой опыт сомнения, критичности — пресечь его в корне, не дать ему состояться. То есть Путин взялся высечь море. 

Все это делается по простой причине: у миллионов людей в предшествующее десятилетие появился политический опыт. Во многом именно благодаря Навальному. 

Такого массового и сознательного опыта (политика как работа) не было, пожалуй, ни у одного из предшествующих поколений в России. Этот опыт изгнать не так-то просто, как и любой другой (попробуйте забыть, как кататься на велосипеде, если вы уже умеете). 

Это настолько пугает власть, что никаких усилий не жалко, чтобы вредный опыт выжечь и пресечь. Война, в том числе, была затеяна для того, чтобы отвлечь людей от политики. 

Кремль сегодня уничтожает все, что предшествует занятию политикой

Что еще важно в мемуарах Навального: он невольно (в этом логика рассказа о становлении личности) встраивает себя в традицию, длинную и печальную традицию российского инакомыслия. Навальный как политический феномен не появился неоткуда; как политик он вырос — даже по принципу от противного — из прежних свобод, при Горбачёве и Ельцине. 

Так, первый пример государственного вранья Навальный наблюдал в 1986 году, когда ему было 10 лет. По телевизору говорили, что опасности после взрыва на ЧАЭС нет; тем временем родственники Навального по украинской линии были вынуждены спешно эвакуироваться из села, беря с собой только самое необходимое. В 1990-е годы Навальный, как он сам признается, был яростным сторонником Ельцина. Навальный сформировался, критикуя прежние свободы — но одновременно он сам является продуктом этих свобод. 

К каждому из этих несчастных опытов свободы можно предъявить сто гамбургских счетов, даже к условным святыням — к Сахарову, например. Но без этих свобод не было бы и последующих. Других традиций свобод в России нет. 

«Других писателей у меня для вас нет» — апокрифическая фраза, приписываемая одному известному диктатору. В связи с этим показательна очередная филиппика ФБК против Алексея Венедиктова («Помощник Путина или борец за правду?», телеканал «Навальный Live», 30 июля), бывшего главы «Эха Москвы», в которой его кличут «моральным чудовищем», припоминают ему опять электронное голосование и деньги московского правительства. 

Все это уже было, однако; новость, пожалуй, только в том, с какой частотой звучит в этом видео слово «интеллигенция», иногда с приставкой либеральная — все это, разумеется (ведущий делает жест), в кавычках. Конфликт Венедиктова и ФБК, длящийся уже не первый год, — это тоже политика. Они имеют право этим заниматься, а мы — плеваться. В рамках «политики, которая принадлежит всем», этот конфликт тоже нормален. Хотя, на мой взгляд, он чудовищно непродуктивен и тупиков; в первую очередь со стороны ФБК (чьих заслуг никто не отрицает). 

Это видео, как и документальный сериал «Предатели» (2024), — попытка доказать, что свободы 1990-х или 2000-х — это были фальшивые, ложные, «ненастоящие» свободы. 

К опыту 1980–2000-х, опять же, можно предъявить стопицот претензий. Но других традиций свобод у нас нет. Из советских ещё кухонных разговоров отца и его сослуживцев вырос Навальный — и сама его идея, что политику нужно вывести с кухонь на улицы, что он и реализовал. Из «Эха Москвы», которое было в последние перед разгоном годы чуть ли не единственным пространством неподцензурного разговора, выросли несколько поколений критически мыслящих людей. Самое обидное, пожалуй, в этом видеоприговоре — тезис о том, что «Эхо» «уводило людей с площади». 

Все ровно наоборот: тысячи слушателей «Эха» как раз выходили на эту самую площадь. Вывод ролика — что все это было, оказывается, «подделкой», операцией прикрытия, но никак не подлинным стремлением людей к свободе — попытка перечеркнуть ценнейший опыт миллионов (кстати, где бы они еще могли слушать того же Навального и ФБК, как не на «Эхе Москвы»?) 

Попытка начать отсчет настоящих российских свобод с ФБК (а не с Радищева и декабристов, шутка) — это утопично, во-первых. А во-вторых, это попросту антиполитическая стратегия. Навальный, допустим, критически относясь к той же либеральной интеллигенции, к концу жизни все же апеллировал к диссидентскому опыту — признавая, тем самым, необходимость объединить усилия всех свободомыслящих поколений. 

Политика — это умение вступать в коалицию с союзниками. А заявления ФБК разобщают — вместо того, чтобы объединять. Увеличивают раскол между поколениями инакомыслящих. То есть делают прямо противоположное тому, чему учил Навальный своей жизнью — и своей смертью.