Ушедшие от ответа. Вместо нормальной жизни россияне довольствуются ее карго-культом

Существенная часть россиян превратилась в «коллективную Анну Адамовну» из «Покровских ворот» Леонида Зорина — они нескладные, противоречивые все такие.

Июньские опросы «Левада-центра» о жизненной ситуации россиян показывают, что почти половина респондентов настроена умеренно оптимистично («все не так плохо и можно жить»). Однако почти столько же опрошенных говорят, что самые тяжелые времена еще впереди. 

В то же время респонденты все чаще замечают у окружающих (не у себя) усталость и безразличие, страх, озлобленность и агрессивность. Эти чувства крепнут, но наряду с «гордостью за свой народ» и надеждой, которая не оправдывается. В том смысле, что не оправдались завышенные ожидания от пришествия Трампа, который должен был добиться мира.

Меньше всего средние россияне похожи на воображаемых философов, вдруг решивших из-за событий последних трех с половиной лет задуматься о смысле бытия. Хотя гамлетовский вопрос «быть или не быть?» в прикладном смысле встает во весь рост регулярно. 

Именно такими соотечественников видит режиссер Константин Богомолов: произошедшее «поставило каждого перед необходимостью ответить, а не уйти от ответа. Можно же прожить жизнь и не ответить ни на один вопрос. Это, в определённой степени, удача нашего поколения, что мы находимся в этом историческом периоде, который заставляет нас говорить о сущностном».

Но это воображаемые жители России. Средний россиянин уже отвечал на ряд важных для него лично вопросов в ходе частичной мобилизации. Главным его ответом стал невероятный рост тревожности, зафиксированный в то время Фондом «Общественное мнение». Больше власти такие опыты решили не повторять, удовлетворившись навязыванием нескольких пропагандистских мантр, выученных всеми наизусть, и внедрением в стране формального единомыслия.

От остальных мыслей, и уж тем более от ответов на «сущностные» вопросы, как раз и должна отвлечь грандиозная дорогостоящая кампания по демобилизации сознания. При помощи бесконечных праздников, фестов и прочих велопробегов пиарщики и политтехнологи уводят целевую аудиторию от чувствительной гамлетовщины, погружают ее в частную жизнь и перманентное фестивальное состояние. Жизнь делится на два трека: с одной стороны, все существуют внутри абсолютно оруэлловской антиутопии. 

Демобилизация сознания — кампания по отвлечению россиян от сложных вопросов

С другой, есть и нормальная жизнь внутри обычного маркетизированного общества. Первый трек — это тот колокол, который звонит «не по мне», потому что «меня» он не касается, «я» никогда не зайду «не в ту дверь». Обыватель полагает, что у него есть все шансы остаться в рамках второго трека и отправляется на какой-нибудь развеселый VK-фест, где как раз отвлечением народа от «сущностных» мыслей в качестве ведущей занималась г-жа Собчак, супруга г-на Богомолова. 

Путин разглядывал макет парка «Притяжение» и «самый большой в мире» (у нас теперь все должно быть самое большое) светомузыкальный фонтан «Стальное сердце Родины». Раньше был на месте сердца «пламенный мотор», теперь просто нечто «стальное»: псевдоним Сталин этимологически тоже восходит к металлу. 

Незадолго до этого Александр Овечкин открывал хоккейную коробку и аллею славы имени себя (его рекорд назван «вечным», хотя предыдущий, Уэйна Гретцки, тоже считался таковым). Прошел и фестиваль олимпийской Москвы с воспоминаниями об Олимпиаде-80, олимпийскими факелом и огнем, и даже олимпийским Мишкой, который, правда, не очень взлетел. Происходящее — это не просто очередные поиски величия именно в прошлом: сегодня никаких достижений нет, и они не признаются большим миром, который отплывает от России все дальше.

Это классический карго-культ: если сегодня на годы вперед нам не светит проведение Олимпийских игр, то мы будем их имитировать, перекрыв Садовое кольцо в Москве и затеяв праздничные шествия. Так туземцы строили самолеты из кокосовых пальм и соломы, вызывая духов, которые когда-то позволяли приземлиться рядом с ними настоящим самолетам.

В некотором смысле параллельный импорт — это тоже карго-культ: все то, что раньше без проблем законно поставлялось в Россию, теперь приходится привозить окольными путями в попытках не отказываться от привычных потребительских товаров, которым когда-то население на свой лад поклонялось. 

Россия состоит из карго-культов: если чего-то нет, это надо имитировать

Переименования «Старбакса» и «Макдональдса» при сохранении их маркетинговой модели — тоже разновидность оставшихся «карго-культей». Несколько абсурдный характер суетливых и нарочито громких праздников — это как раз та точка, где сходятся мир Оруэлла и мир нормальной повседневности. 

Но абсурд и цинизм такой фестивальной горячки обычному человеку абсолютно не заметен. Это new normal: состояние, позволяющее отбрехиваться от внешнего мира мантрами из телевизора и «уходить от ответа» на те самые «сущностные вопросы» по Богомолову. 

Словом, вместо окончания СВО — фестивали, праздники и светомузыкальные фонтаны. В какой-то мере народные гуляния и веселые конкурсы должны смягчить удар от нереализованных ожиданий мира. Вместо нормальной жизни без изоляции, которой привыкли жить с 1992-го по 2022-й год — карго-культы былых достижений и элементов повседневности. 

Это заместительные технологии, которые позволяют прямо на ходу менять некоторые пункты социального контракта. Возможность частной жизни без тотального вовлечения в СВО обменивается на поддержку власти, подлинную или имитационную. Парадоксальным образом фестивальная горячка показывает, что российское общество в основе своей нормально. Ему хочется жить обычной частной жизнью и иметь возможность погрузиться в бездумный отдых и праздники.

Это та самая потребительская бездумность, в которой общество упрекают идеологи путинизма, призывающие обращаться к «сущностным вопросам», ходить с насупленными бровями, искать везде врагов и толковать о мессианстве русского народа, ведущего битву за совершенно загадочные для современного российского общества традиционные ценности. 

В ответ на это общество (речь не о гражданском обществе, которому нужны права и свободы и демократия) интуитивно схитрило: поддержало все то, что исходило сверху, включая объяснения необъяснимой реальности, но ускользнуло, показав свою готовность жить частной жизнью. Примерно той же, что прежде. Государство до известной степени приняло эту игру: установив опричный режим для несогласных, все-таки не стало насильственно вовлекать всех в рекрутщину, предпочитая за нее платить — деньгами, социальными бенефитами, карьерными и образовательными перспективами. 

И всем — светомузыка! Танцуют все!